Аргентина наряду с Чили и Уругваем остается одним из немногих латиноамериканских государств, где практически все сферы общественной жизни до сих пор контролируют потомки европейских переселенцев. При этом значительная часть населения полагает, что в стране нет автохтонных жителей, которые вымерли, либо находятся на грани вымирания, или их потомки давно ассимилировались.
В то же время результаты официальных опросов указывают, что коренные народы Аргентины являются более многочисленными даже по сравнению с соседней Бразилии. Интересно однако, что в массовом сознании эти государства продолжают восприниматься противоположным образом: Бразилия как страна, населенная множеством индейских племен, а Аргентина как "почти европейская" территория, характерной особенностью которой является отсутствие коренных народов.
Появление и живучесть этого стереотипа отчасти вызваны стойким ассоциированием Бразилии с тропическими лесами Амазонии, а Аргентины как страны с "переселенческой европейской культурой".
Территориальный рост аргентинского государства во время активной фазы Завоевания пустыни (1876-1881).
Хулио Аргентино Рока.
Справка: Завоевание пустыни (исп. Conquista del desierto) - военная кампания правительства Аргентины 1871-1884 годов (хотя точной датировки этого события нет, потому как разными историками используются различные подходы к его классификации), на основном своём этапе возглавляемая генералом Хулио Аргентино Рока, которая привела к установлению аргентинского господства над Патагонией, населённой индейскими племенами.
Среди зарубежных исследователей до сих пор не утихают споры по поводу того, считать ли Завоевание пустыни целенаправленным геноцидом индейских народов Патагонии или же, наоборот, усмирением не слишком многочисленных диких племён.
В российской же историографии Завоеванию пустыни парадоксальным образом не посвящено ни единой работы, как и Оккупации Араукании - кампании, проводимой приблизительно в те же годы чилийским правительством по присоединению территорий, лежащих к западу от Патагонии.
На государственном уровне предпринимались попытки "креолизации" автохтонных жителей посредством проведения образовательной реформы, а также изменений законодательства в сферах землепользования и трудового права. Эти меры были направлены на постепенное размывание традиционного образа жизни индейцев, превращение их в метисов, "чоло", "ладино".
Аргентинские правящие круги заняли противоположную позицию, что сформировавшаяся нация является "однородно белой", поэтому ассимиляция понималась исключительно как односторонний процесс "европеизации небелого" населения. Создатели концепции "архентинидад" (Х. Инхеньерос, Х. Рамос Мехия, А. Бунхе) не принимали во внимание иных этнических общностей на территории страны, несмотря на то, что первый декрет о положении коренных народов был принят еще в 1813 году.
Декрет ратифицировал резолюцию Правительственной хунты Объединенных провинций Рио-де-ла-Платы от 1811 г. об отмене подушной подати с индейцев в пользу испанской короны, которая начиналась со словами:
"Самое ужасное, с чем столкнулось с первого же момента своего установления настоящее правительство, - это жалкое и унизительное состояние несчастной расы индейцев" и объявляла всех индейцев "совершенно свободными людьми, наделенными равными правами со всеми остальными гражданами".
Парадоксально, но назвав автохтонных жителей свободными и равноправными гражданами, государство сняло с себя даже те формальные обязательства по их защите, которые в колониальный период были возложены на энкомендерос.
Более того, распространение среди правящих кругов идеи становления аргентинского государства как борьбы "пустыни" и "города", "цивилизации" и "варварства" привело к дальнейшему ухудшению положения коренных народов.
Термин "пустыня" (el desierto) широко применялся для обозначения территорий Пампы, Патагонии и Гран-Чако, населенных множеством индейских племен, которые с оружием в руках сопротивлялись наступлению "города", несущего "прогресс" на эти земли.
Считалось, что для процветания Аргентины "варварские" элементы (т.е. автохтонные жители) должны были быть побеждены "ярким светом цивилизации", которую распространяли выходцы из Старого Света.
Ярким выразителем этих идей стал выдающийся мыслитель, Доминго Фаустино Сармьенто, считавший основным средством "достижения общественного покоя и гражданского упорядочения" и широкое привлечение в Аргентину переселенцев из Европы.
В своей книге "Цивилизация и варварство. Жизнеописание Хуана Факундо Кироги, а также физический облик, обычаи и нравы Аргентинской республики." он писал: "Сто тысяч переселенцев ежегодно дадут нам миллион трудолюбивых европейцев за десять лет, они расселятся по всей Республике, научат нас трудиться, использовать природные богатства, и их достояние пополнит достояние всей страны".
Этот поход был законодательно закреплен Конституцией, принятой в мае 1853 г. Учредительным Конгрессом. Статья 24 провозглашала приоритетность иммиграции в Аргентину европейских колонистов и предоставление им равных с аргентинскими гражданами прав и даже некоторых преференций.
Последующие правительства продолжили этот курс, в результате чего страна и прибрела тот неповторимый культурно-этнический облик с заметно выраженным европейским оттенком, который отличает сегодня Аргентину от большинства стран Латинской Америки.
Заселение пампы европейскими колонистами происходило за счет "отодвигания" границы к югу, что привело к превращению свободных индейцев в опасных военных противников.
При этом антииндейская политика проводилась не только в отношении "диких" племен, но и в менее жестокой форме в отношении мирных индейских групп, населявших территории на северо-западе и в центральном районе, и в зоне бывших католических миссий.
Самой известной кампанией было "завоевание пустыни" под командованием генерала Рока в 1879-1886 гг., по итогам которой территория Пампы, Патагонии и Огненной Земли окончательно вошли в состав Аргентины. Для автохтонных жителей эти события обернулись геноцидом со стороны государства.
Однако действия правительства и армии в отношении индейцев получили широкое общественное одобрение и поддержку, так как постоянная военная угроза с юга серьезно осложняла жизнь колонистов в пределах культурной зоны.
"Освоение" европейскими переселенцами северо-востока Современной Аргентины также сопровождалось военными конфликтами и разрушением традиционного жизненного уклада обитавших там индейских групп.
Политика экспроприации земель коренных народов на северо-западе закономерно привела к ухудшению условий их жизни. Проблемы нехватки земли, воды и орудий труда вынуждали местные этносы искать дополнительные средства, к существованию работой по найму, что превращало их в угнетаемые этнические меньшинства.
Коренные жители - охотники, собиратели и рыболовы были вытеснены в малопригодные для их традиционных занятий области и лишены привычных средств самообеспечения.
Так, вынужденный переход к оседлости в условиях постоянного сужения жизненного пространства из-за продолжавшегося натиска со стороны колонистов нарушил традиционную хозяйственную систему племени тоба, основанную на периодических миграциях отдельных групп в пределах обширной территории и рациональном использовании природных ресурсов.
К началу ХХ в. произошла окончательная социальная изоляция индейцев Чако, которые дольше других культур сохраняли самобытную культуру, основанную на общинно-родовых отношениях, и собственное устойчивое самосознание.
Таким образом, несмотря на то, что целью Д.Ф. Сармьенто и его последователей было заселение внутренних районов европейцами, его доктрина стала основанием для завоевания Пустыни и физического истребления значительной части коренного населения.
В конце XIX в. отчетливо проявилась роль государства, сознательно воздействовавшего на этнические процессы и формирование национального самосознания аргентинцев. Наряду с конкретными мерами по привлечению иммигрантов, уничтожением индейцев и дискриминацией "цветного" населения правящими кругами сознательно создавался миф об "исчезновении" в Аргентине индейцев и исключительной расовой однородности страны.
Со школьной семьи детям прививалось чувство особой гордости от сознания принадлежности к "бланкитуд" "сообществу белых". Усиленно насаждался новый стереотип аргентинца с европейским обликом, с европейскими занятиями и манерами и, напротив, безжалостно развенчивался прежний национальный герой - гаучо (скотовод и пастух).
Различные документы аргентинской истории, от школьных учебников до национальной конституции, представляли страну как территорию, лишенную присутствия коренных народов в результате "завоевания пустыни".
Однако, несмотря на то, что военные кампании серьезно сократили численность коренных народов, было бы неверно говорить об их полном истреблении, что подтверждают и приверженцы "официальной" истории Аргентины.
Государственная статистика зачастую преувеличивала численность белого населения.
На протяжении десятилетий в национальных переписях критерий расовой и этнической принадлежности не использовался, что приводило в результате к отсутствию достоверной информации о численности индейцев, метисов и "афро-аргентинцев" и исключению представителей этнических меньшинств из всех сфер общественной жизни.
Даже креольское население рассматривалось не как метисная группа, а исключительно как потомки выходцев из Европы, что и позволяло правительству оперировать почти стопроцентными данными по численности "белого" населения страны.
Первая всеобщая перепись населения была проведена в 1869 году по инициативе самого Д.Ф. Сармьенто. Учет населения осуществлялся по национальному признаку, но при этом выделялись только две категории - аргентинцы (los argentinos) и иностранцы (los extranjeros).
Аргентинцы как уроженцы страны противопоставлялись иммигрантам как единая и этнически однородная общность. Такой же подход использовался и при проведении последующих переписей.
Так во всеобщую перепись населения 1895 г. критерий этнической принадлежности также не был включен, поскольку, по словам чиновников, "Большинство опрашиваемых все равно идентифицировало себя как белых. Расовой проблемы, столь примечательной в Соединенных Штатах, в Аргентине не существует. Она не имеет значения для населения, которое объединяется, создавая новую и красивую белую расу на основе представителей всех европейских стран на южноамериканской почве".
К началу ХХ в. "индейская проблема", как утверждалось, по большей части была "решена" на территории Аргентины. Европейская иммиграция действительно произвела глубокие изменения в социальной и этнической структуре населения, в значительной степени сосредоточенного в столице и ее пригородах.
Однако там, где иммиграция была незначительной, особенно в северо-западных провинциях - наиболее старом районе освоения страны, местное население с большей долей индейской крови сохраняло прежний физический тип и исконные традиции своих предков.
При этом культурная изоляция коренных народов и их небольшая численность, занижаемая к тому же официальной статистикой, приводило к ошибочному представлению об отсутствии в стране автохтонных жителей.
Испанская исследовательница из Института истории в Мадриде Моника Кихада назвала это явление "невидимостью" индейцев в Аргентине. По ее мнению, именно оно долгое время мешало сообществам коренных народов эффективно мобилизовывать свои силы для проведения кампаний в защиту своих прав, способных вызвать общественный резонанс.
Существующие данные по этническому составу граждан Аргентины на рубеже XIX и ХХ вв. акцентируют внимание на факторах поощрения европейской иммиграции и гибели каждого десятого представителя коренного населения в провинции Чако и в Патагонии в качестве основных средств "европеизации" населения.
Согласно теории ряда исследователей национализма, таких, как Дж. Ротшильд, Э. Хобсбаум и Э. Геллнер, стремление гомогенизировать население в обмен на предоставление ему гражданских прав вполне естественно для государства.
Соответственно в истории Аргентины политика "выдавливания" коренного населения длительное время воспринималась как центральный элемент формировании национального государства с населением, представленном европейскими иммигрантами и их потомками.
Еще одним способом подкрепить почти повсеместное убеждение в отсутствии в Аргентине "автохтонов" стала "переселенческая" теория.
В середине XIX в. в правящих кругах страны распространилось убеждение в том, что индейцы-мапуче вторглись в Аргентину с территории Чили. Как следствие, индейские этносы, населявшие провинции Пампы и Патагонии, стали восприниматься ими как "потомки чилийских индейцев".
Действительно, в течение XIX и ХХ вв. многочисленные индейские племена гуарани и колья искали убежище от политических конфликтов и экономического давления искали убежище на аргентинской территории. Причем считалось, что автохтонные жители этих провинций утратили собственную идентичность в процессе принудительной ассимиляции мапуче.
Таким образом, истребление индейцев в ходе "завоевания Пустыни" правящие круги Аргентины рассматривали не как геноцид коренных народов, а как необходимое устранение иностранных захватчиков.
Эта теория усложняла вопрос о признании гражданами Аргентинской республики и стала основанием для опротестования прав коренных народов. В частности, власти провинций Чубут, Неукен и Сальта на протяжении прошлого века нередко использовали эти доводы для отрицания права собственности местных этносов на землю.
По сути дела, представителей коренных народов рассматривали как граждан иностранных государств и, таким образом, легко оспаривали законность их требований.
Кардинальные сдвиги в положении индейцев в Аргентине произошли в период первого правительства Х.Д. Перона (1943-1955). Он предоставил гражданство тем представителям коренных народов, которые в нем все еще нуждались.
С одной стороны данный факт наглядно свидетельствовал о том, что в результате военных кампаний местные индейские группы не были полностью уничтожены, с другой - он мог восприниматься и как еще одно доказательство иностранного происхождения некоторых этносов.
Решение Национального конгресса о предоставлении гражданства этим людям было мотивировано тем, что их признали в достаточной степени ассимилированными и отказавшимися от своего традиционного образа жизни. Таким образом, как ни парадоксально, но предоставление индейцам гражданских прав обусловливалось прежней уверенностью властей в том, что они в своем большинстве являлись иностранными мигрантами, а не действительно автохтонными жителями.
Представители коренных народов Аргентины по-прежнему существуют в условиях социальной исключенности и борьбы за физическое выживание.
Они все еще остаются частью наименее социально защищенного и наименее экономически востребованного населения с показателями более высокой безработицы, более высокой смертности, более низкой продолжительности жизни, чем в целом по стране, крайне недостаточным доступом к получению образования и услуг здравоохранения.
Иллюстрацией тяжелого положения индейских общин в современной Аргентине может служить инцидент, произошедший в ноябре 2007 г. и вызвавший широчайший общественный резонанс. Лидеры крупнейших индейских общин страны обратились в Верховный суд с жалобой на власти провинции Чако.
Поводом для обращения стала гибель по меньшей мере 20 человек в племенах тоба, уичи и пирога от голода или болезней, связанных с недоеданием. Это стало свидетельством неэффективной политики правительства и местных властей по снабжению индейских племен в беднейших районах страны продуктами, необходимыми для элементарного выживания.
В настоящее время автохтонным жителям Аргентины приходится бороться за признание своего права как этнических меньшинств в целях сохранения своей культурной и лингвистической самобытности, прав на исконные земли и получение образования на родном языке.
Journal information