за вездеходом, мы продвигались вперед, но тут ударил пулеметный огонь. По мере приближения к каменной стене огонь ослабевал. Мы миновали ворота, у которых на посту стоял солдат вермахта.На площади перед воротами вперемежку валялись подстреленные лошади, собаки, трупы военных и гражданских.
Брошенный тут же скарб странным образом дисгармонировал с обстановкой - игрушки, ведра, умывальники, простыни, столы, стулья И другая мебель и даже виолончель. посовещавшись о чем-то с фельдфебелем вермахта, лейтенант резервной роты вернулся и стал призывать всех к себе.
Когда мы собрались, он обьяснил нам нашу задачу. Мол, мотопехотинцы оказались зажаты восточнее этой площади, и наша задача вызволить их. Мы с Крендлом, переглянувшись, поняли, что И мы оказались на войне. Нам предстоял экскурс в пасть льву. Ни шуток, ни разглагольствований не было. Было лишь осознание солдатского долга. Тут-то я и вспомнил все, чему меня учили в школе в Бранденбурге. Мне не раз тогда приходилось слышать фразу: "Отдать жизнь за Отечество». Вот этот момент и настал. Вид площади перед воротами мгновенно изменил мои привычные представления о жизни. Герр генерал на других частотах руководил сражением из своего "Железного Коня». Без моей помощи. Я тогда ему был уже не нужен. Убьют меня, он мигом найдет замену. И я кану в забвение. Чувство это было непривычным и пугающим. Раньше в подобных ситуациях я пытался искать утешения у родителей. Но сейчас они были в далеком Магдебурге, им было невдомек, что как раз в эту минуту их сын рискует жизнью, они гордились, что их сын отдает долг фатерланду. Но мне было тогда не до гордости - меня мучил страх. Страх и смятение.Умирать я не рвался, как любой другой на моем месте. И тут вся наша резервная рота в полном составе принялась мочиться прямо на городскую стену Сен-Юбера. И я понял почему - от страха.
Лейтенант велел не отходить от него далеко во время атаки. Наша группа двинулась к зданиям справа от площади, остальные вдоль улицы. По мере того как мы углублялись в город, пулеметный огонь и артобстрел усиливались. До нас донеслась усиленная громкоговорителем французская речь. Лейтенант осведомился у меня, о чем говорят. Я не сомневался, что кое-кто в нашей резервной роте понимал по-французски, потому что я на лицах многих прочел страх.
+++++++++++++++
А голос между тем вещал: "Вы, ублюдки немецкие! Мы навешаем вам по самую завязку! Наше оружие наготове! Давайте, подходите поближе, немецкие свиньи!"Я исправно перевел обращение лейтенанту. Тот, испустив тяжкий вздох, вытер выступивший на лбу пот. Не очень приятно было сознавать, что твой командир струсил. Связавшись с мотопехотинцами, я переговорил с каким-то обер-ефрейтором, тот доложил, что все офицеры и унтерофицеры их подразделения убиты. Обер-ефрейтор также сообщил, что они укрылись где-то в районе рынка, что бельгийцы и французы окружили их, насадив в прилегающих домах пулеметчиков и снайперов. Под финал этого донесения у стоявшего рядом со мной лейтенанта разрывной пулей снесло полчерепа. Я упал на колени, сжав голову руками. Вероятно, мне тогда казалось, что никто меня не заметит.
Я просто не знал, что делать и куда идти, как не понимал,отчего вдруг растерялся. В считаных метрах от меня по стене хлестнула пулеметная очередь, и меня обдало градом осколков кирпича. Мне что-то кричали, я не мог понять откуда, но я уяснил, что засиживаться здесь смертельно опасно, - меня прикончат на месте. Я подумал было перекатом добраться до высаженной взрывом двери дома и укрыться там, но висевший на спине "Петрикс" исключал подобный ма,невр. Встав на четвереньки, я, будто собачонка, стал пробираться ко входу в дом.
Французы, поняв, где я спрятался, сосредоточили огонь на дверном проеме. Я видел тело лежавшего на тротуаре лейтенанта. Картина была не из приятных, но я заставил себя вглядеться в нее. Тут раздался оглушительный залп нашей артиллерии, еще пару секунду спустя мимо меня стали пробегать бойцы нашей резервной роты. Присоединившись к ним, я стал высматривать Крендла, но не обнаружил."
+++++++++++++++++++++++++++++++++++
"Утолив жажду из фляжек, мы с Крендлом стали обсуждать события в Сен-Юбере. Среди уличных руин силы полиции СС выискивали пленных, потом их выстраивали в несколько групп, усаживали на грузовики. Один из офицеров полиции СС, отобрав несколько человек британских и французских офицеров, велел им стать у стены пекарни. Бельгийских же офицеров строем увели куда-то. Как только их увели, офицер СС вместе с подчиненными стали изымать у британцев и французов документы. Пленныепытались убеждать, даже протестовать, но безрезультатно...,офицерские книжки стопкой складывали на земле. Неприятельские офицеры стояли лицом к стене, а мы с Крендлом и еще несколькими солдатами 7 -й танковой и 2-го полка СС с ужасом наблюдали, как солдаты по приказу офицера полиции СС вскинули винтовки и дали залп по стоявшим у стены французским и британским офицерам.
Что здесь творится? Ведь это вопреки всем правилам ведения войны! Мы в голос пытались протестовать, но какой-то обершарфюрер полиции СС призвал нас к порядку, распорядившись, чтобы мы возвращались к своим подразделениям.Бои в северной части Сен-Юбера завершались, в город постоянно прибывал наш транспорт. Герр генерал воспользовался резервной ротой, чтобы как можно скорее покончить со штурмом Сен-Юбера. Герру генералу ни к чему были затяжные бои, вот поэтому он и решил бросить на защитников города все имевшиеся в его распоряжении силы. Возможно, я искренне верил тогда, что французские и британские офицеры на самом деле заслуживали расстрела, во всяком случае, спорить с этим не стану. Вероятно, мне тогда казалось, что такова расплата за содеянное ими в отношении наших солдат и моих товарищей. Помню, как я видел обручальные кольца на мертвых пальцах, выпавшие из разодранных пулями ранцев листки недописанных писем домой, носимые ветром по полям Бельгии.
Мы не обращали внимания на мольбы раненых о помощи. И не потому, что война успела ожесточить наши сердца, а потому, что мы попросту не знали, как и чем им помочь - мы ведь не были ни военврачами, ни санитарами. Впрочем, большинству уже не в силах были помочь ни военврачи, ни санитары, никто на свете. И мы не останавливались, потому что не могли смотреть, как они умирают на наших глазах. И с Крендлом мы ничего подобного не обсуждали - какой смысл? Такова была жестокая правда войны, и мы оба понимали это. Мы говорили о боях, о том, как пленных французов поставили к стенке, о том, как поскорее выбраться из этого Сен-Юбера. Словом, мы говорили о чем угодно, лишь бы отвлечься и не слышать стенания раненых." - из воспоминаний Г.Фляйшмана связиста из "Дивизии усиления СС"-будущая 2-я дивизия ваффен СС "Дас Райх".
Journal information