"В Варшаву все еще прибывают беглецы из Калиша. С одним из них я разговаривал. Это молодой, лет 20, паренек, служил на фабрике кружев. Он бежал из Калиша после того, как Прейскер целый день мучил их ужасом расстрела, держал полунагих на площади около мельницы Кунига, потом в казармах. Все мы уже читали об этом, но в передаче пострадавшего это производит новое и потрясающее впечатление. Вот некоторые подробности.
По словам рассказчика, немецкие солдаты (большинство - поляки, запасные), вели толпу мужчин (несколько сот человек) на площадь, бранились и грозили: "Вот мы вас сейчас расстреляем, как вы в нас стреляли!" Те, которые шли рядом с солдатами, старались отойти в средину толпы, чтобы не слышать угроз. Солдаты за это многих ранили штыками.
На площади сортировали людей для расстрела тоже штыками, многих ранили. Сначала строили рядами по 50 человек: ряд приговоренных, а за ними ряд солдат с винтовками.
При этом приговоренные составили внешний четырехугольник, а солдаты - внутренний. Потом перестраивали четырехугольными колоннами по 10 человек сторона колонны, а всего по сто человек в каждой колонне. Многие плакали, умоляли: "За что вы нас хотите убить?!"
Офицеры и солдаты спрашивали, нет ли прусских и австрийских подданных. Нашлись такие, а некоторые назвались германскими подданными из страха. Кто мог представить документы, того отпускали.
Остальных били и возвращали в ряды. Когда расстрел был отсрочен, и людей заперли в казармы, раненые жаловались офицеру. Их отправили на перевязку.
В 8 часов вечера пришел Прейскер и прочитал последовательно три своих приказа: всех предать смерти, расстрелять десятого, отправить в Познань военнопленными и, наконец, телеграмму Вильгельма о даровании жизни. "Будьте благодарны!"
После битвы под Высокой, когда австрийцы побежали, помню: едем полем, санитары начали убирать трупы. Уж загнили, - жарко было. Едем, ясно кругом, синее небо, перелески, зеленые холмы, речка.
А на земле вдоль дороги, по дороге, по полям трупы лежат, кучками, в одиночку. Рты открыты, только белые зубы поблескивают, даже издали виднеются зубы. Лица потемнели, закруглились... И, в сущности, только первое впечатление жутко, а потом уж почти равнодушен.
Деревня сгорела. Торчат трубы, столбы. Издали - какая-то древняя развалина! На крайнем пепелище прежде всего увидели мы... сапоги. Подметками к нам, оба вместе, большие, стоят как заслонка. А кто за подметками - не видно.
Подошел я - труп; одежда вся сгорела, а тело закоптело, блестит как у негра. Только сапоги не сгорели... Негра этого я потом во сне видел... За деревней трупы уж были убраны, насыпаны свежие могилки.
Около дороги - палка, а в расщепе записка: "Во славу русского оружия пал в бою Хаим Ицков Куки". Вероятно, товарищ последнюю честь отдал. Солдаты прочитали записку, никто не улыбнулся над фамилией.
К вечеру пришли в лощину, где стоял австрийский парк. Наши выстрелы застигли его врасплох и уничтожили, вероятно, в несколько минут... Это было странное зрелище!
Точно кучи мусора на свалках: руки, ноги, головы лошадиные, человечьи, разбитые зарядные ящики, копыта, лошадиные хвосты... Все забрызгано кровью, калом из лошадиной утробы, засыпано землей.
Лежал в стороне австриец, в кулаке зажал яблоко, вокруг него тоже валялись яблоки, желтые с легким румянцем. И во рту у него были кусочки яблок, меж зубами застряли...
Неподалеку от того места мы и ночевали. Приехал к нам штабной офицер с приказанием. Мы его угощали, поставили на стол все, что у нас было. Он взял себе самое вкусное, все съел и уехал.
Окапывались австрийцы с опаской, осторожно и прочно, для каждого солдата особая ямка. Ямы составляют длинные ряды, а выброшенная земля - общий защитный вал.
Ямки глубоки и даже зарылись слегка под землю, так что край окопа нависает козырьком. Можно юркнуть туда, если звенит в воздухе бомба, свищет шрапнель. По сравнению с австрийскими - русские окопы простодушны, открыты и небережливы.
Рыли воронки вокруг австрийских батарей меткие русские снаряды. Вот снаряд упал в окоп, разметал все вокруг. Околыш картуза, клочок мундира, пуговица, патрон, скелет лошади... А по полям могильные холмы и свежие деревянные кресты.
Рассказывали мне в гмине Сухая Вылка, что убегающий австрийский отряд засел в окопе. Окоп был взят русскими войсками на ура, большинство австрийцев перебито, остальные бросили оружие. Но офицер и окруженный русскими солдатами не сдавался.
- Бросьте оружие! - кричали ему.
Казалось просто невозможным убивать одного человека, окруженного со всех сторон. Но он стрелял из револьвера, потом вынул саблю и бросился на стену русских солдат и офицеров. Его закололи штыками."
++++++++++++++
Дополнение:
Майор Прейскер командовал батальоном 155-го пехотного Прусского полка, занявшего в ночь со второго на третье августа 1914 году город Калиш.
Прейскер объявил себя комендантом города и начал грабежи, пытки и убийства мирных жителей города.
За свои "подвиги" майор Прейскер "был награжден Вильгельмом за то, что он показал в этом пограничном уголке России, что представляет собою "тевтонская ярость".
Преступления без наказания:
Историкам известно немало примеров военных преступлений, совершённых 1914-1918 годах. Так, одним из первых дел, взятых в производство, стало расследование обстоятельств захвата и разгрома польского города Калиша германскими войсками.
http://www.redstar.ru/index.php/news-menu/vesti/tablo-dnya/item/13753-prestupleniya-bez-nakazaniya
Journal information