Из боевых частей все чаще поступают жалобы на испорченный хлеб, что заставляет всех нас ломать голову над решением этой проблемы.
Уже после одного дня хранения на дивизионном раздаточном пункте формовой хлеб начинает становиться липким изнутри, затем из-за большой жары покрывается плесенью, и в конце концов формовой хлеб становится похожим на красный кирпич, который разваливается в руках, как трухлявое дерево.
Для объяснения этого таинственного процесса, который в это же самое время наблюдается на всем протяжении Восточного фронта, привлекаются армейские санитарные врачи.
В конце концов они выясняют, что здесь речь идет о мало исследованных биологических процессах, которые происходят в России с формовым хлебом всякий раз, когда цветут и созревают зерновые культуры.
Теперь нам сразу становится понятно, почему русские выпекают формовой хлеб не так, как это принято в германской армии, а выкладывают тесто для хлеба в смазанные подсолнечным маслом формы, в которых хлеб выпекается как пирог, благодаря чему он, очевидно, не подвергается описанному выше процессу брожения.
На удивление хорошо зарекомендовали себя серийные типы французских грузовых автомобилей. И напротив, английские трофейные автомобили, у части из которых имелось до 65 точек ручной смазки, не выдерживали нагрузок русских дорог и быстро выходили из строя.
Трудно было доставлять как взрывчатку и тяжелый шанцевый инструмент, так и строительный материал для инженерного оборудования местности. Указание Гитлера "оборудовать позиции в воронках" свидетельствовало о том, какие несбыточные фантазии рождались в воображении "величайшего полководца всех времен". В наличии имелось достаточно средств заграждения, но они часто были неэффективны в глубоком снегу.
Созданные в тыловом районе армии русские добровольческие соединения (народное ополчение) были для дивизии источником постоянных неприятностей.
Насколько бы высоко ни ценилась их помощь при охране тыловых коммуникаций, настолько неприятным было общение с ними. Не говоря уж о совершенно непонятных методах ведения боевых действий, которые применяли эти соединения.
Их командир властвовал как средневековый великий князь. По-видимому, эти соединения в значительной степени вышли из-под контроля германского командования, хотя время от времени какой-нибудь офицер связи от армии или от группы армий и пытался навести хоть какой-то порядок.
Во всяком случае, дивизии не раз приходилось сталкиваться с неприятной задачей по освобождению немецких солдат, которых арестовал "великий князь". В конце концов под нажимом армейского командования эти "войска" вместе со всем своим скарбом, со всеми чадами и домочадцами, были выведены из зоны боевых действий.
Итальянцы на Украине "затариваются".
Во время пребывания дивизии на отдыхе в Польше в районе города Лицманштадт (Лодзь) удалось поочередно направить весь медицинский персонал на однодневные курсы в институт сыпного тифа в Кракове.
При этом удалось "достать" столько порций такой тогда редкой вакцины от сыпного тифа, что удалось сделать прививки определенной части военнослужащих старше 40 лет.
И хотя позднее круг привитых военнослужащих дивизии был значительно расширен, единственным вспомогательным средством против сыпного тифа оставалась "борьба со вшами".
Вскоре 1-я санитарная рота стала "специализированной фирмой" по дезинсекции с использованием русской бани. В России на краю каждой деревни имелось множество таких маленьких бань, которые топились по-черному.
В ходе братского соревнования во 2-й санитарной роте был сконструирован так называемый "дезинсекционный шкаф-137" - некая модификация русской кладовки. Такой шкаф мог устанавливаться на имевшийся в каждом батальоне санитарный автомобиль, предназначенный для перевозки медицинских приборов, после его разгрузки от тяжелых частей медицинской аппаратуры территориальных медико-санитарных служб, которой почти не пользовались.
Шкаф был легким, его можно было быстро установить, он обогревался с помощью канистр для бензина и не имел свойственной большинству образцов военной техники диспропорции между массой и полезной мощностью.
В качестве профилактики гриппа и малярии выдавались соответствующие таблетки. Особый случай представляла туляремия. Эта заразная болезнь, название которой лучше всего перевести на немецкий язык как "железистая лихорадка грызунов", была так названа потому, что возникла в районе городов Тула и Калуга.
Она была хорошо известна охотникам, так как ее жертвами становились грызуны, на которых разрешена охота (зайцы, кролики). При благоприятных обстоятельствах она распространялась вплоть до центральных районов Германии.
В то время, когда передний край обороны проходил по гребню высот, расположенных вдоль шоссе западнее Юхнова, где было полным-полно крыс и мышей (долина реки Лидия), внезапно среди личного состава началась поначалу загадочная болезнь: высокая температура, увеличение лимфатических узлов, помрачение сознания.
Подозрение на туляремию подтвердил и серотест, проведенный армейскими врачами-консультантами, которые тотчас прибыли в расположение дивизии.
Контрмера: уничтожение грызунов, которые переносят болезнь при укусе и даже при соприкосновении. Началось соревнование по ловле крыс и мышей с помощью ловушек, в которые для утяжеления клали камни.
Такие ловушки изготавливались в большом количестве в трудовых лагерях для военнопленных, которые находились вблизи линии фронта.
В качестве призов победителей ждали награды из сокровищ маркитанской лавки и жирные гуси из запасов тыловых служб. Плюс к этому повсюду были развешаны объявления со стихами о бедствии, которое разносят грызуны.
Буквально в течение нескольких дней эпидемия, жертвами которой в первые три дня стали почти двести бойцов, была локализована и ликвидирована.
Стихи были перепечатаны из наставления "Гигиенические советы для войск, занятых в Восточной кампании". Сотрудники картографического отдела нарисовали иллюстрации к этим стихам, которые были напечатаны во фронтовой газете.
Эти стишки, в которых встречались грубовато-крепкие выражения, с улыбкой передавались из уст в уста. И они принесли больше пользы, чем пресловутые "Инструкции для вложения в солдатскую книжку", о которых и наш генерал Бергманн был невысокого мнения.
Из рассказа одного из водителей 1-го санитарнотранспортного взвода дивизии, принимавшего участие в битве за Смоленск:
"Из-за большого числа взорванных мостов при наших поездках с ранеными в тыловые районы дивизии часто возникали напряженные ситуации. Так, однажды нам пришлось буквально продираться через находившуюся на марше колонну люфтваффе!
Транспортный поток, который тогда регулировала полевая жандармерия, двигался рывками. К чести полевой жандармерии я должен признать, что они повсюду помогали нам, но, к сожалению, их посты стояли в основном у мостов и переправ.
Здесь, под Смоленском, особой бесцеремонностью отличились офицеры и унтер-офицеры люфтваффе, которые, угрожая нам оружием, хотели заставить нас двигаться в общем потоке транспортных средств.
Но так как мы знали, сколько раненых на дивизионном медицинском пункте ожидали, пока их вывезут в тыловой лазарет, мы так просто не сдались. Более того, мы отыскали в колонне армейского офицера более высокого ранга, чем тот офицер люфтваффе, который с пистолетом в руке остановил наши машины, и попросили его помочь нам проехать вперед без очереди.
После того как мы ввели его в курс дела, поддержка была нам гарантирована. При этом нас особо позабавила та перепалка, которую устроили между собой господа офицеры! После такой разборки мы продвинулись довольно далеко вперед, а тогда это было для нас самым важным!"
Религия. Воспоминания дивизионного католического священника Вильгельма Хаусманна:
"Ни в какой кинохронике и ни в каком иллюстрированном журнале никогда не сообщалось о военно-церковной службе в действующей армии. Она всегда замалчивалась. Тем не менее она существовала и действовала, но «исторически» ее деятельность трудно охватить, хотя у меня имеются все мои отчеты о работе военно-церковной службы в действующей армии, направленные военному епископу.
Я прибыл в 137-ю дивизию из Греции в конце июля 1941 года, когда она находилась уже за Смоленском. Основная работа проводилась на дивизионных медицинских пунктах. Высочайший долг пастора заключался в том, чтобы быть рядом с ранеными и умирающими. Печальной, но необходимой обязанностью было отпевание усопших в заботе о достойном погребении. Оба военных священника совместно исполняли функцию дивизионных офицеров-могильщиков. Они должны были заботиться об оборудовании кладбищ и об уходе за могилами.
Мы по целым неделям раздельно ходили в подразделения дивизии, поддерживали контакт с военнослужащими, готовились к богослужениям и проводили их. Пастор и его община никогда не забудут те часы, которые они провели под березовым крестом, который с любовью устанавливался почти к каждому богослужению.
Я бы хотел выразить особую благодарность своему евангелическому сотоварищу, пастору Гансу-Тило Либе, за все совместно проведенные военно-церковные службы во славу нашего единого Господа! Многие священники и студенты теологического факультета из рядов военнослужащих помогали организовать службу.
Моя особая благодарность тем из них, кто пал на поле брани. Оба последних церковных служки, обер-ефрейтор Дюсберг и штабс-ефрейтор Отто Ридль, погибли уже после расформирования дивизии. Да упокоятся они с миром."
Под давлением обострившегося положения транспортные взводы на конной тяге часто привлекались для решения боевых задач, не имевших ничего общего со снабжением. Как это часто происходило зимой 1941/42 года.
Подобный же случай произошел в октябре 1943 года, когда бойцы транспортных взводов вместе с подразделениями штабной охраны и полевой жандармерии штаба 46-го армейского корпуса с успехом прочесывали лесной массив на северном фланге дивизии между Днепром и Припятью в поисках прорвавшегося противника.
В конце февраля 1942 года положение в их районе расквартирования восточнее Ельни, то есть в 90 километрах западнее дивизии, крайне обострилось. В конце февраля в районе Ельни произошло восстание партизан, а 4 и 5 марта в этот район были сброшены русские парашютисты. 25 марта противник сумел ворваться в Ельню, которую защищал слабый гарнизон, однако партизанам и парашютистам удалось продержаться всего лишь четыре дня в южной части города.
Это была война казначеев и гаупт-фельдфебелей, водителей тылового транспорта, ездовых и писарей, которыми командовали решительные офицеры-фронтовики.
Противник вел боевые действия упорно и вероломно. Эти бои стоили жизни многим храбрым бойцам тыловых служб, которые прекрасно зарекомендовали себя не только при обеспечении снабжения своих товарищей на фронте, но и в этих ожесточенных боях.
Наряду со списками личного состава и лиц, состоявших на довольствии, наряду с водительской баранкой и вожжами под рукой всегда должен был находиться заряженный карабин; на смену разведывательным поискам и дозорам приходила упорная оборона мест расквартирования.
По уставу задача скотобойной роты 137-й дивизии заключалась в том, чтобы снабжать подразделения дивизии свежим мясом. Однако командир роты майор ветеринарной службы доктор Бастмайер уже в районе формирования роты понял, что при обеспечении войск вкусной и разнообразной пищей возникает необходимость в изготовлении и вареных колбас. По собственной инициативе скотобойная рота дополнила передвижной склад технического имущества необходимым оборудованием, которое позволяло изготавливать колбасы.
Таким организационным талантом отличались командиры и солдаты скотобойной роты во время всего Восточного похода. Поскольку из-за большого удаления от управления продовольственного снабжения дивизии и из-за непредусмотренного ранее самообеспечения убойным скотом задачи роты значительно выросли, она набрала дополнительный персонал из военнопленных и представителей местного населения.
Кроме того, не обращая внимания на табель снабжения имуществом, рота значительно увеличила свой автомобильный парк и постоянно пополняла выходившее из строя в ходе боевых действий и из-за погодных условий специальное оборудование.
При числе состоящих на довольствии в дивизии от 15 до 20 тысяч человек (включая прикомандированных) ежедневно перерабатывалось 3-4 тонны мяса, что соответствовало ежедневному убою 10 голов крупного рогатого скота и 10 свиней. Убойный вес крупного рогатого скота в России составлял часто только 100 килограммов, поэтому приходилось забивать большее количество скота.
Правда, во время стремительного наступления в России работа скотобойной роты облегчалась тем, что боевые подразделения часто сами обеспечивали себя свежим мясом. Потому в этот период скотобойная рота изготавливала в основном вареные колбасы.
И скотобойную роту 137-й дивизии, которая в связи со спецификой своей работы часто дислоцировалась вдали от дивизии в тыловом районе, не миновали неприятные происшествия и участие в боях во время Восточного похода.
После перебазирования в район боевых действий дивизии в деревню Выгорь с июля и по октябрь 1942 года рота по приказу армии вместе со всеми остальными скотобойными ротами из-за нехватки убойного скота была отведена в тыл в район города Пинска. Теперь приходилось привозить убойный скот с родины. Когда подвоз убойного скота с территории рейха на долгое время был прерван, надо было в тяжелейших условиях добывать убойный скот в окрестных деревнях.
В этих случаях командам скотобойных рот часто приходилось отражать атаки партизан. При отражении одной из таких атак в деревне Сыт-нице, расположенной примерно в ста километрах восточнее Бреста, рота потеряла 9 человек убитыми.
Не избежала и ветеринарная рота участия в боевых действиях. Уже в июле 1941 года ей пришлось принимать участие в охранении на берегу Днепра западнее Смоленска. Позднее она успешно выдержала несколько сражений с партизанами, за которые ее командир доктор Гумперт был награжден Железным крестом 1-го класса.
Всего в распоряжении дивизии находилось в среднем 15 офицеров ветеринарной службы. Один из них погиб во время сражения на Ельнинском выступе в конце лета 1941 года, другой, полковой ветеринар артиллерийского полка, умер от сыпного тифа в марте 1942 года в Рославле.
Journal information