Развед. группы докладывают о все приближающемся местонахождении русских. Лейтенант Гесфельд требует подкрепления. Я в одной из 2 групп, которые встречаются ровно в 10 часов в опорном пункте. Мы будем кинуты на укрепление левого фланга. Очень жаркое летнее утро. Мы лежим, растянувшись в высокой траве и дремлем на палящем солнце.
О том, чтобы окапываться, не думает никто, а также никто не думает о том, чтобы контролировать противника группой разведки, находящейся рядом с противником.
Приказано лишь контролировать один раз через каждые 2 часа. "Что нам теперь может сделать Иван, если он только заметит, что мы лежим здесь, он быстро убежит отсюда".
Однако: кто высоко заносится, тому не миновать упасть! Камерады из 1 взвода тоже беспечны, оружие и каски лежат в их окопах, они же сами где-то в тени. Все так мирно и спокойно.
Ровно в 12 выходит очередная развед. группа, едва она достигает края леса, как Иван с ошеломляющим ревом "Ура!" и сильным огнем идет в атаку. Он сработал и подготовил это совершенно незаметно - мастерский успех!
Солдат из 1 взвода и противотанковая пушка расстреляны сразу же, русский прорывается. Его нападение концентрируется полностью на позициях 1-го взвода. Наши 2 группы он даже не заметил.
В течение 2-х часов нашего пребывания здесь мы плашмя лежали на земле, наслаждались сладким бездельем, смотрели в голубое небо, вспоминали еще раз о мучениях нашего марша.
Нам ничего не остается, как убегать, сзади нас теснят толпы дико стреляющих вокруг себя русских. Против такой массы оборона для нас бессмыслена, у нас нет позиций, только стоя!
В последнюю минуту нам удается, прикрываясь в холмистой местности, бегом скрыться в защищающий нас лес. Так мы отходим к HKL ( гл. линии фронта), полностью обескураженные и подавленные: "Когда это было, чтобы немецкие солдаты убегали от русских? Невероятно! - мы кажемся себе жалкими трусами и, соответственно, такова реакция нашего командира батальона фон Иссендорфа.
Приказана немедленная атака 2-му и 3-му взводу нашей роты. Под руководством комбата один взвод идет слева, другой справа от дороги. По дороге срочно подтягиваются 2 легких пехотных орудия. Непосредственно перед опорным пунктом мы наталкиваемся в густом кустарнике на очень близком расстоянии на русских.
Огонь открыт! Оба орудия стреляют прямо в кустарнике. Непривычные жесткие русские команды, ближе, чем в 30 метрах от нас, при ограниченной видимости, непривычны нам, к тому же, чудовищный шум от стреляющих орудий. Причиняемые кустарником рикошетные удары, мимо свистящие пули, если они попадают, то причиняют большие раны.
Рядом со мной у ефрейтора Янсена оторвало левую щеку, верхняя и нижняя челюсти вскрыты. Наши потери нарастают! Ком. взвода лейтенант Рольф Блазе получает выстрел в плечо, несколько позже пулю в грудь, но не позволяет себя перебинтовывать, а отсылает санитара к другим раненым.
Он не отступает, хочет командовать своим взводом дальше, пока его, наконец, не настигнет третья смертельная пуля.
Наши командиры отделений унтер-офицер Броль Рорсф и ефрейтор Либендер падают, цюгтруп (ком. взвода), фельдфебель Пармойр тяжело ранен выстрелом в голову, также ранен командир батальона фон Йенендорф.
Почти без командования мы лежим в этом зеленом аду, видим мало, слышим, как непосредственно перед нами и рядом с нами кричат и русские, и собственные раненые.
Они понимают свое крайне беспомощное положение, малочисленные санитары перегружены и камерады не могут помочь, они должны стрелять, иначе прорвется дамба и погребет всех.
К ранению с болями и потерей крови примешивается страх, особенно для неходячих, попасть в руки противника и быть убитыми. Сообщение о нечеловеческом обращении с пленными, особенно ранеными, со стороны русских стали известны.
Справа впереди мы видим, как посередине между нашими двумя взводами бегут прорвавшиеся Иваны. Унтер-офицер Уилпик дает приказ отступать. Мы берем отрезок влево и достигаем HKL, взять с собой убитых невозможно.
Потери нашей девятой роты в этот день: 18 убитых, 14 раненых, 6 пропавших без вести (убитых или раненых, оставшихся лежать); кроме того, потеряны 7 ручных пулеметов.
Наш фельдфебель санитарной службы Фрок Гейсманн тут же требует маленькую боевую группу, с которой он хочет вытащить убитых и раненых. Но это отклоняется, так как это невозможно.
++++
В 300 метрах от лесного массива проходит наша, теперь хорошо выстроенная окопная позиция. Она обороняется еще полностью сохранными отделениями нашего батальона, 10, 11 и 12 ротами с их тяжелыми пулеметами.
Они протянуты справа по озеру Путное. Сзади находится деревня Каткове. Наша сильно поврежденная 9-я рота, которая теперь состоит только из двух слабых взводов, подыскивает себе подходящее укрытие, из которого она может служить резервом. Свистят выстрелы из гранатомета, граната ударяется непосредственно с нашей в ряд идущей группой - неразорвавшийся снаряд, нам повезло.
В траншеях мы спасаемся от следующего выстрела, после которого распространяется еще неизвестный едкий дым от пороха, заставляющий нас думать о газовой гранате. После наступления темноты нами найдено настоящее место. Несколько сотен метров позади HKL, удобно на легком склоне мы строим себе только прикрытия, соединяем их с траншеями для перебежек, сооружаем места и бункеры. Почти ночь за ночью - налет, русский снова наступает, и каждый раз его нападение отражается с большими потерями.
19 августа 1941 года.
Подготовка к бою. В 6.15 марш в сторону Каткове. Русский должен быть прорван южнее озера силой батальона. С 11 до 16 мы прочесываем необозримый лес в направлении озера Путное, русский без боя не отходит.
Как скудно наше снабжение, показывает следующий случай: двое убитых русских, подорвавшиеся на немецкой мине, лежат в кустарнике, из вещ. мешка одного из них торчит хлеб.
Он, несмотря на минную опасность - тут же, делится на все отделение и поглощается с удовольствием. Другие русские солдаты не обнаружены. Почти вечером мы вновь стоим на нашей старой резервной позиции позади Катково, где нашей группе с Брокманом выпадает поддержание связи между 37 и 58 полками.
27 августа 1941 года.
3 часа утра. Густой туман покрывает местность. У меня вахта. Тут впереди слева из позиции 37-го раздается сильный шум боя и затем из тысячи глоток разносящиеся громовые "Ура". Напрасно я ожидаю, что захлебнется крик из-за нашего ответного оборонного огня. Мне быстро становится ясно: Советы прорвались!
Как выясняется позже, русский прорвался шириной в три километра и глубиной 4 километра около нашего соседнего полка, который был подчинен 26 пехотной дивизии. Командир полка оберстлейтенант Хеннуке убит, командиры батальонов, все командиры рот как и 400 бойцов обеих батальонов погибли, ранены или пропали без вести.
Русские захватили место Большой Борок и находятся непосредственно перед артиллерией 26 дивизии, где они заняли позицию в низовьях балки. Они были остановлены канонерами, которые обороняют свои ценные гаубицы. Мы подтягиваемся под бомбежкой группами к месту до 500 метров.
Туман рассеивается; Иван узнает ситуацию уже на далеком расстоянии. Огонь орудий и пулеметов принуждает нас к осторожнейшему мучительному продвижению. Почти к вечеру приходит на подкрепление одна саперная рота (3/Pi 6), танковая рота (Pzig 6) и артиллерийская рота (1 Па 46) с двух сантиметровыми спаренными орудиями на собственном лафете.
16 часов. Готовы к нападению. На свист: "Готовность к маршу, марш!" Перед нами открывается глубокая, широкая балка, которую мы быстро пересекаем. Перебежками и с огнем, как было на тренировках, удается продвигаться вперед. Свободное попе, мало укрытий. Пулеметчик Вернер Денеке падает первым.
Вдруг впереди в 30 метрах от нас выскакивает русский, бросает в нас ручную гранату и наступает без оружия, но со сжатыми кулаками на Вилли Ринфельмана, который сам вскрикивает и так ошеломлен, что он не стреляет и достаточно сильно не может ударить прикладом; к этому виду борьбы мы еще не привыкли. Русский выхватывает у него оружие и быстро исчезает.
Продвигаемся дальше, как можно более короткими прыжками до следующего также слишком жалкого укрытия - что за укрытие, которое дает нам убранное от урожая поле? А хорошо замаскированный противник нам не виден.
Из нашей группы погибают один за другим Херлис, Канн и Надирк и чуть дальше впереди, перед низким лугом, это случается и с нашими четырьмя солдатами.
Унтер-офицер Брокманн падает, Вилли Ринфельманн получает обычный выстрел в ногу, и я ранен выстрелом в плечо, а рядом с нами лежит тяжело раненый унтер-офицер Вилли Клинксик из соседней группы.
Жалкое чувство, беспомощно лежать между мертвыми и ранеными! Нет рядом боеспособных камерадов, - где засел Иван? Может быть, в начинающемся в трех метрах от нас картофельном поле? Как будет дальше проходить атака слева? Возьмут они деревню или будут камерады также тяжело ранены?
Целый час нас мучают ужасные мысли о том, что может произойти, если русский предпримет ответную атаку. Быть убитым, задушенным или раздавленным? О том, что эти страхи реальны, свидетельствуют позже найденные тепа погибших утром камерадов, с причиненными им зверскими увечьями.
Группе слева везет больше. С сильной, прежде всего хорошо работающей поддержкой, 2 см - орудием, они смогли взять горящую деревню Большой Борок и затем старую HKL (линию фронта). У нас отлегло от души.
Тягач от противотанковой пушки собирает раненых и после того, как они осмотрены ротным санитаром, они доставляются на главную соединительную площадку.
Обеим сторонам этот день принес большие потери. На следующий день было найдено на поле боя 350 мертвых советских солдат, которые были погребены силами 80 пленных и жителей у деревни Большой Борок.
Потери пехотных полков 37 и 58, принадлежащих 6 пехотной дивизии, составили около 450 человек.
Месяц август 1942, месяц ведения боев против Красной Армии потребовал от нашей 9-ой роты тяжелых потерь. Около 31 убиты, 6 пропавших без вести, которые числятся погибшими. Число раненых мне неизвестно.
Лучше всего нам - легкораненым. С моими камерадами, по роте Карлом Штрафманом, - непроникающее ранение в голову и Эвелем Наде, - прострел ноги, я могу все дни напролет сидеть на солнце.
Тех, кто может быть оттранспортирован сидя, отправляют в последнюю очередь - таким образом, 31 августа на грузовиках мы попадаем в отдаленный на 20 км полевой лазарет, оттуда, однако, сразу же дальше к месту сбора в Велиж.
Здесь ночевка, затем из-за переполненности, на уличном транспорте в больничное место сбора в Невель - 110 км. Мы видим большой щит: "Внимание, партизаны!"
"В колонне, ведь, едут готовые держать оружие! Партизаны, и так далеко от фронта, что они могут нам здесь сделать?" - так думаем мы. Спустя три дня уже готов лазаретный поезд, немецкие вагоны! На пути более 800 км от самой польской границы заменена русская ширина рельс на нормальную ширину, шпалы уже прикреплены - тоже крупное достижение!
Через два с половиной дня они уже могут ехать отрезок пути, по которому мы втечение 6 недель продвигались с большими мучениями. Через Полоцк, Волковыск и Варшаву мы достигаем резервно-военного лазарета в Скирнисвище - 80 км западнее Варшавы." - из дневника гренадера 6-й пехотной дивизии Франца Бельке.
[+10 фото]
Journal information