oper_1974 (oper_1974) wrote,
oper_1974
oper_1974

Categories:

Сержант - терминатор из Красной Армии.

      "После отступления по областям Украины, после потери части, уже в ноябре 1942-го я стал связистом и находился при штабе формирующейся резервной армии в г. Вологда. И вот в моё дежурство раздается звонок по ВЧ - товарищ "ноль первый" вызывает командующего. Я действую по уставу - после установки телефонного соединения иду в соседнюю комнату, снимаю вторую трубку и слушаю. Голос Верховного я сразу узнал. Его все хорошо знали.
     Сижу, слушаю… Разговор начался общий, а потом я понял, что говорят не по кодам! Я все запоминал с первого раза, инструкцию знал "назубок" и слышу, что говорят не по инструкции. А в инструкции было сказано, что оператор обязан следить за ее исполнением. Я включаюсь в "провод" и говорю: "Разговаривайте по кодам".


      Слышу замешательство в разговоре, но товарищи мой голос, возможно, приняли за помеху и после паузы продолжают вести разговор по-прежнему. Тогда я снова перебиваю разговор и громко требую: "Разговаривайте по кодам!" Верховный спрашивает: "Кто говорит?" Отвечаю: "Дежурный 29-й". - "Как зовут?" - "Сержант Михалев".
     Тут разговор остановился. Антонюка не слышно, затаился, не дышит. А на другом конце провода: "Пых, пых" - это, наверное, Верховный рассердился и трубкой пыхтит, а потом слышно, как бумагами стал шуршать (слышимость отличная) - ищет лист с кодами, которого не было у него под рукой, не приготовил. Потом нашел нужную бумагу, вызвал командующего по кодам, и разговор у них начался "нормальный".
     Когда разговор закончился, я не заметил. Интересно было слушать голос Верховного. Не успел испугаться, как влетает командующий Антонюк. Дверь ногой отшвырнул, вбежал и уставился на меня. А я стою по стойке смирно. И тут он заорал матом. Кричал генерал без остановки не меньше минуты. Потом выбежал, и тогда я услышал из-за двери про арест и расстрел.
     Арестовывают меня тут же в дежурке и ведут через всю часть. Запирают в бывшем помещении для скота - в северных краях это отличные помещения из толстых бревен. Чисто, сено хорошее, так что, несмотря на мороз на улице, в сарае мне было не холодно. Сижу под арестом и читаю устав - в 18 лет так легче с жизнью прощаться…
Но проходит день, другой - тишина.
На третий день является начальник караула: "Сержант Михалев, на выход!".
      Выхожу и понимаю, что раз ведут без ремня, значит, на расстрел. Приходим с караулом на плац. Здесь на построении находится штаб и личный состав части. Генерал Антонюк стоит в стороне, а рядом двое с автоматами и один с планшетом. Вот тебе, думаю, и приговор. В глазах у меня слезы обиды. Караульный ставит меня против начальства, я стараюсь не смотреть на генерала сверху вниз - выше его на голову. И тут генерал Антонюк торжественно зачитывает мне… благодарность Верховного!
    А через два дня пришел приказ о повышении бдительности. Антонюка я больше не видел, а голос Верховного слышал еще четыре раза и один раз вступал с ним в разговор. Это было перед началом битвы на Курской дуге. Тогда в подобном разговоре в штабе он меня узнал и назвал по имени, спросил, какое настроение у солдат? А какое настроение - готовы идти без остановок на Берлин - вот какое было настроение!..
+++++++++++++
    На новом наблюдательном пункте штаба 63-й армии (Восточная Пруссия) мы, связисты, организовали узел связи. Подключили командующего, заместителя командующего, оперативный отдел, инженерный отдел и все отделы штаба. И вот, надо случиться, услышали выстрелы. Футь-футь - летит мина и падает между нашим блиндажом (где расположилась телефонная станция) и тросом, который принимал концы проводов от командиров дивизий. И снаряд порвал наш жгут.
    До приезда командующего на наш наблюдательный пункт оставалось примерно 40 минут. Подполковник Симхович неизвестно по каким причинам рассердился, выводит нас к траншее и дает команду: "Раздевайтесь!"
      Я вместе со старшим сержантом Тимофеем Ивановичем Никифоровым раздеваюсь. Потом становимся, на него смотрим. Он кричит: "Бодрей смотрите"! Расстегивает кобуру, вынимает пистолет, а рука у него ходит ходуном - стрелок чертов! Вид не боевой, но стращавый - рука с пистолетом, дрожит. Если и застрелит, то от страха.
   Я возмутился, поднял руку и говорю: "Товарищ подполковник, я понял, что вы хотите нас расстрелять. Но связи-то все равно не будет! За вами следом в этот блиндаж приедет командующий и вac расстреляют в этой траншее. Что вы делаете?"
   Сам себе ответил на свой вопрос не по уставу: "Я иду налаживать связь". Такая невоздержанность подполковника не имела решительного продолжения, видно, он сам больше всех испугался. Я ему чуть-чуть в глаза не плюнул. Все равно, думаю, по собственному страху расстреляет. Он пистолет опустил, а мы принялись менять жгут. Быстро установили связь. И надо же, я последний телефон проверяю - и входит командующий. Поворачиваюсь в нательном белье к нему и докладываю: "Товарищ генерал-лейтенант, связь со всеми приданными подразделениями работает нормально. Дежурный Михалев".
      Командующий молча прошел, посмотрел. Над каждым телефоном написан номер дивизии. Спросил: "Почему в белье?.." "Я с дежурства, отдыхал, - отвечаю. - А тут мина порвала жгут - некогда было одеваться".
+++++++++++++
     Последний расстрел случился на Эльбе 3 или 4 мая 1945 года, точнее дату не помню. Наш взвод связи пришел пешком из Восточной Пруссии. Еще 16 апреля нам был дан приказ на выступление из-под Кенигсберга, а 26 апреля мы уже пришли в пригород Берлина - 1100 километров по карте за 10 дней! Эльбу не форсировали. Остановились в километре от реки. Здесь же наши разведчики встретились с американцами. Встретились-то следующим днем, но с утра уже знали о возможной встрече.
    Дело происходило просто. Подъехали одни американцы, другие подошли неорганизованно, потом построились друг против друга, поприветствовали. Наши и их офицеры переговорили - что делать будем? А что делать - давай бороться! Ну, давай.
    С нашей стороны выдвинули бороться меня. Как сказали, что будем бороться, так сразу все на меня посмотрели. А я после контузии стал глуховат и не понял, от чего это строй на меня уставился. С их стороны вышел американец постарше. Было ему лет 27, а роста он был одинакового со мной - 193-194 см. Только во мне 90 килограммов веса, а в нем колограмм 120. Но тут уже конец войны, настроение такое, что все нипочем.
    Я перед войной, еще мальчишкой, в колхозе за 5 дней ставил 5 стогов, в каждом по 20 скирд, в каждой по 50 копен. Физически был страшно выносливым. Так что опасения бороться с американцем я никакого не испытывал. Хотя видел, что американец тяжелее меня, и вид у него был устрашающий.
   Вышли мы бороться. Когда поздоровались, я его руку при рукопожатии слегка попридержал в своей ладони и по тому, как он ее первым на себя потянул, дернул, понял, что он слабак. Отметил я это.
   Стали бороться. Он хватает меня, да не может захватить. Потом ухватил и стал мотать. Чувствую, не туда дело пошло - оторвет от земли и бросит. Тогда я его к себе крепко прижал и грудь его о свою так сдавил, что смотрю - слабеет. Я его моментально из объятий вбок бросил. Он вскочил и ко мне - давай второй раз!
      Второй раз я не стал ждать - сразу же обхватил его за грудь, обнял и снова сдавил. Смотрю, белеет, глаза закатываются. Я еще поджал и опустил. Он обмяк совершенно. Когда я его отпустил, он упал. Лежит, не двигается, но дышит.
   Смотрю, офицер американский тоже белеет лицом, кобуру расстегивает и пистолет вынимает....
Оглядываюсь - нашего капитана Ныркова и других офицеров нет. Что делать? Ждать, когда американец в меня пальнет, не хочу.   Надо самому действовать. Подхожу, беру его за руку с оружием и тихонько сжимаю ее. Американский офицер лицом становится как мел и каменеет. Пистолет у него из руки падает, и я его ногой отбрасываю. А офицер как-то непонятно все вертится на месте и норовит боком повернуться. Тут такая тишина воцарилась - в строю наших и американцев - шмеля слышно. Только офицер неестественно боком топчется.
    И тут кто-то из наших казаков, что стояли в строю слева, в тишине громко сказал: "Обоссался!". И точно, сзади стало видно, что штаны у американского офицера мокрые. Тут воздух "грохнул", как может грохнуть от смеха только строй молодых солдат. Засмеялись все наши, и многие американцы заулыбались. Но их тут же одернули. Им дали команду, и они сразу за реку отъехали. Больше с ними не встречались."
- воспоминания ст.сержанта А.Михалева. Медаль "За Отвагу" № 1340708. За обеспечение связи с плацдармом представлен к Золотой Звезде. Награда пока не нашла героя. Тогда, в декабре 1944, он переплыл р. Нарев (свыше 300 м) под ураганным огнем с катушкой медного провода весом 20 кг, "дал связь" и вытащил из воды напарника тоже с катушкой провода 20 кг. Напарник был ранен, но на берегу выяснилось, что уже погиб. Почти все случаи с "расстрелами" связиста произошли в штабах армий.

post-3-0-20528300-1349464307

[+9 фото]

3tovarischa1onbikepost-640-1337510211post-118-0-63524400-1316453906_thumbYura1AMHOVIN1945BRONY_PRAGA1945.bmpnormal_3_Pomeraniya_Grossborn_1946normal_afterhospital



Tags: вторая мировая, наши
Subscribe

promo oper_1974 june 28, 2013 23:25 253
Buy for 100 tokens
По мотивам статьи Ростислава Горчакова. "В январе 1940 года рейхсканцлер Адольф Гитлер дал немецкой судебной системе оценку: "Наши суды - медлительные ржавые машины по штамповке возмутительно несправедливых приговоров". И тут же поклялся, что лично займется делом восстановления…
  • Post a new comment

    Error

    default userpic

    Your IP address will be recorded 

    When you submit the form an invisible reCAPTCHA check will be performed.
    You must follow the Privacy Policy and Google Terms of use.
  • 90 comments
Previous
← Ctrl ← Alt
Next
Ctrl → Alt →
Previous
← Ctrl ← Alt
Next
Ctrl → Alt →