Беженцы из Восточной Пруссии, которые были в пути уже шесть недель и только в Картхаузе смогли передохнуть, настойчиво рвались в Померанию, поскольку им даже во сне не могло привидеться, что эта дорога тоже может быть перерезана Красной Армией.
Наконец беднейшие из этих несчастных, те, кто уже столкнулся с советскими войсками по пути в Померанию, теперь после всех пережитых ужасов бездумно, почти механически двигались на восток, невзирая на то, что говорили им другие.
Местные власти и партийные инстанции, которые могли бы и должны были руководить всем этим, всякий раз первыми спасались бегством. Поэтому потоки беженцев - без руководства, без ясной цели и без плана - скапливались в Картхаузе, который являлся главным транспортным узлом на подступах к Данцигу, и мешали тем самым передвижениям войск.
Их подгоняли советские штурмовики.
А советская авиация продолжала сбрасывать для солдат Красной Армии миллионы листовок, некоторые из которых попадали и к нам. "Солдаты Красной Армии, - говорилось в них, - убивайте немцев! Убивайте всех немцев! Убивайте! Убивайте! Убивайте!"
Так как многие из нас провели целых три года в боях в России, в каждой роте было некоторое количество русских добровольцев, которые могли без труда перевести нам эти слова: "Убивайте! Убивайте!"
К тому же уже несколько недель нас всеми возможными способами снабжали "пропусками" за линию фронта. "Немецкие солдаты! - говорилось в них. - Прекратите сопротивление! Сдавайтесь Красной Армии! Мы гарантируем вам хорошее обращение и немедленное возвращение домой после окончания войны. Если вы будете продолжать сопротивление, вы уже никогда не увидите своей родины!" И так далее в том же духе.
Какими же дураками, должно быть, считали нас советские пропагандисты? Лишь немногие из нашей дивизии вняли этим призывам и сложили оружие, бросив в беде женщин, детей и своих сослуживцев. Позднее им пришлось горько пожалеть об этом, так как это не избавило их от долгих лет в советских лагерях военнопленных.
То, что эту войну мы проиграли, было ясно даже последнему глупцу. Нас уже не ждало ничего хорошего - ни воинских наград, ни орденов, ни новых званий, ни внеочередных отпусков, - только отмороженная задница, как говорили у нас в солдатской среде. Это была безжалостная борьба за спасение жизни, как своей собственной, так и сотен тысяч многих других, которые еще верили нам и надеялись найти спасение от советских танков в Данциге или Гдингене, где их ждали корабли, готовые переправить их на запад, к свободе.
"Убивай! Убивай! Убивай!" - с этим призывом к убийству в кармане солдаты Красной Армии, опьяненные победой, рвались к Данцигу.
К чести советских войск, следует, правда, сказать, что подавляющая часть их была настроена и вела себя гораздо человечнее, чем предписывал этот страшный приказ.
Наконец, утром 9 марта район к северу и к востоку от Картхауза был очищен от всевозможных подвод и обозов. Только на юге и на западе все еще стояли колонны грузовиков, которые всякий раз становились мишенью для советской авиации. Штаб корпуса все продолжал взывать к нам по рации: "Всем частям 4-й танковой дивизии срочно собраться в Картхаузе, в крайнем случае - пешим порядком!" Предполагалось прорваться к Данцигу" по магистрали через Цуккау.
+++++++++++++++++++
В штабе 4-й танковой армии считали, что даже если удастся разблокировать дорогу через Цуккау, основную массу автомашин все равно пришлось бы бросить в Картхаузе, так как у них не было бензина для нового перехода. Об этом было доложено и в штаб корпуса. Командование корпуса в ответ прислало приказ: "Сохранить только боевую технику. Все остальные машины взорвать!" Это, конечно же, должно было произвести мрачное впечатление.
Уже утром 9 марта советские войска захватили крупное село Келпин, расположенное в шести километрах к югу от Картхауза. Наша атака с целью закрыть брешь между Боркау и Зеерезеном началась только ближе к вечеру, так как в Картхаузе к тому времени пока еще находились лишь немногие части 4-й танковой дивизии. Но после того, как стало известно о новом положении на фронте и об изменениях в маршруте отступления, она была отменена. Части Красной Армии, не встречая препятствий на своем пути, продвигались на север, к Данцигу.
Ситуация становилась с каждым часом все более угрожающей, а всевозможные слухи делали ее еще безнадежнее. Из уст в уста разносились вести, что "иваны" уже давно в Данциге.
В довершение всего, в ночь на 10 марта советские пропагандисты обратились через громкоговорители, установленные на близлежащих высотах, с воззванием к солдатам вермахта: "Немецкие солдаты! Вы окружены. У вас не осталось боеприпасов и горючего. Сдавайтесь Красной Армии! Мы гарантируем вам..." Ну и так далее. Старая песня. Мы больше не могли слышать все это. А при нашем нынешнем отчаянном положении это просто сидело у нас в печенках. Сначала мы пытались бороться с малодушием и отчаянием, которые постепенно распространялись в наших рядах. Но Советы все продолжали соблазнять "пропусками" и непрерывно изводили нас своими громкоговорителями.
Мы ждали, что вот-вот нам подвезут горючее, и надеялись на чудо, прежде чем ловушка окончательно захлопнется. На дорогах практически царило "кулачное право". Лентяи и недотепы оставались ни с чем. Танкистам и гренадерам пришлось пожертвовать всеми машинами сопровождения, буквально последним, что у них оставалось, чтобы раздобыть еще хотя бы пару литров горючего.
10 марта в 5 часов утра части, передвигавшиеся на колесном транспорте, доложили, что они находятся уже на участке дороги между Лебенау и Штайнкругом. Танки же все еще стояли между Кобельсдорфом и Лебенау с пустыми баками.
Полковник Кристерн, все еще исполнявший обязанности коменданта Картхауза, вместе с небольшим штабом остался в городе, в котором, после всей этой суматохи, теперь царила непривычная тишина. Улицы были пусты, словно вымерли.Казалось, что и враги, и друзья забыли о нас и списали Картхауз со счетов.
++++++++++++++++++++
Наступило 11 марта. В Картхаузе было все по-прежнему! Гауптман Ланге, командир 2-го батальона, как раз собирался отправиться на своей командирской бронемашине для рекогносцировки на соседнюю безлесную возвышенность, когда сообщил нам по УКВ-передатчику: "Местонахождение танков не изменилось. Горючего найти не удалось. Ведем бой с советскими танками в Шёнвальде".
Затем снова поступила скупая радиограмма 4-й танковой дивизии: "Вражеские танки в Донасберге!"
Некоторое прояснение внесла радиограмма штаба 4-й танковой дивизии коменданту Картхауза и танковой группе Тёльке (которая снова перешла в подчинение дивизии): "Распределить только что найденное в Шёнвальде горючее так, чтобы его хватило, чтобы вывести на новый рубеж обороны прежде всего танки, бронетранспортеры и тяжелое вооружение"...
Пока мы сидели, гадали и спорили, со стороны леса вдруг показались два тягача с большегрузными прицепами из автопарка нашей танково-ремонтной мастерской. Они были полностью загружены канистрами с бензином. Это было просто чудом, что им удалось найти нас и не столкнуться с советскими войсками.
Танки были заправлены и двинулись в дорогу. Это было делом одного часа. В 5 часов вечера их командиры доложили, что они уже находятся к югу от Шёнвальде.
++++++++++++++++
В 7 часов того же вечера поступило новое печальное известие. 5-я рота 33-го панцергренадерского полка, которая успела добраться только до Лебенау, была внезапно атакована превосходящими силами противника и практически рассеяна. Она потеряла всю технику и все тяжелое оружие и понесла большие потери в личном составе.
Почти в тот же час 1-й батальон того же полка, прикрывавший западные подступы к Нёйштадту, был окружен вражескими танками и почти полностью уничтожен.
Между тем гауптман Ланге в Шёнвальде со своими танками 2-го батальона отбивался от наседавших со всех сторон советских танков. Он удерживал село до подхода тягачей с горючим. Солдаты 2-го батальона отражали ожесточенный натиск советских войск до тех пор, пока не были заправлены последние машины и пока последние танки не прошли через Шёнвальде. Это продолжалось до полудня 13 марта.
Полковник Кристерн со своей небольшой танковой группой присоединился к последним танкам батальона у Вильгельмсфельда; мы встретились с ним в Шёнвальде еще до полудня.
В 12.20 дня 13 марта мы пересекли немецкий передовой край обороны вместе с последним разведотделением 4-го танкового разведывательного батальона. В то же самое время крупные танковые отряды советских войск атаковали немецкие позиции с северо-запада.
Этот прорыв немецкой бронетехники из совершенно безнадежной ситуации был одним из примеров солдатского товарищества.Особенного упоминания заслуживают самоотверженные действия бойцов 2-го батальона 35-го танкового полка под командованием гауптмана Ланге, без которых вообще ничего не получилось бы.
У них хватило мужества, чтобы противостоять превосходящим силам . противника, отвлечь на себя внимание советских танков и удержать дорогу, по которой были вывезены тягачи с горючим и последние танки.
Мы с полковником Кристерном разместились на широкой, но почему-то брошенной позиции ПВО Адлерсхорст под Цоппотом и тут же уснуот усталости, проспав там всю ночь в одном из массивных бункеров.
И только много позже мы узнали, какого труда стоило нашему командиру полка добиться для нас этого долгожданного отдыха, так как начальство сначала хотело немедленно бросить нас в бой в Оливу, один из пригородов Данцига. Дивизии Красной Армии уже стояли перед воротами Данцига." - из воспоминаний лейтенанта танкового разведовательного батальона 4-й танковой дивизии вермахта Х.Шойфлера.
[+14 фото]
Journal information