Одно нас смущало: малочисленность нашего будущего легиона. С Тугелы нас вернулось четверо; к нам примкнули либавский гимназист, Грюнштейн, и два петербургских студента; на Г - ва, уехавшего в Преторию, нельзя было рассчитывать, - его расстроенное здоровье требовало более или менее продолжительного отдыха. Господин Н - в, во главе со своими молодцами черногорцами, благоразумно держался в стороне, не желая отказаться от почетной роли начальника отдельного отряда, что обходилось ему, однако ж, не дешево: каждый из черногорцев получал от “батьки Николая” по 10 шиллингов в день; им конечно не было расчета бросить столь щедрого начальника и перейти к нам. Каким образом Н - в ухитрился набрать двенадцать этих черногорцев, вооруженных кинжалами, револьверами и винтовками, как он их доставил в Трансвааль, и какими источниками он пользовался, чтобы выплачивать им содержание - по 5 руб. каждому в сутки - все это было покрыто мраком неизвестности, да и сам Николаев казался очень романтической личностью.
По целым дням лежал он в своей палатке, выпивая бесчисленное количество чайников и рассказывая внимательно слушавшим бурам историю черногорского народа. Тучный, с кроткими голубыми глазами, он производил комическое впечатление среди усатых, атлетического роста, черногорцев, смиренно стоявших перед ним сняв шляпы. Кто тогда мог предполагать, что этот борец за идею, соривший деньгами, никто иной, как служивший в каком то коммерческом учреждении в Киеве, который до того увлекся бурами, что тайком, под чужим паспортом, бежал в Трансвааль, предварительно захватив, как и подобает храброму и расторопному кассиру, приличную сумму денег. - Николаев вернулся впоследствии в Россию и дело его недавно разбиралось Киевским окружным судом."
Journal information