Немцы подошли к Москве, в горах Чечни бушевали мятежи и бунты, их возглавили Майербек Шерипов в Шатое и Хасан Исраилов в Галанчоже. Мои подельники были уже осуждены через особое совещание за старые "признания". А в октябре 1941 года начался второй суд надо мной. Я не надеялся на повторное освобождение.
Суд вел новый председатель Верховного суда Чечено-Ингушетии дагестанец Мусаев, прокурором был ингуш Бузуртанов, а защитником чеченец из Урус-Мартана (фамилию его не запомнил). Он подошел ко мне до начала суда и сказал: "По существу обвинения никто не защитит вас так, как вы сами, поэтому на себя я беру только юридическую сторону вашего дела".
Через час председатель суда огласил приговор: "Считать обвинение Авторханова по статье 58 пункту 7 доказанным и лишить его свободы на три года, но так как он уже отсидел четыре года, то освободить из-под стражи".
(На воле я узнал, что к этому приговору было приложено заявление председателя суда: "Я вынес данный обвинительный приговор вопреки своей судейской совести, под давлением местных властей. Прошу Верховный суд РСФСР отменить мой приговор, а подсудимого считать по суду оправданным"). Председатель сказал, что меня освободят через день, в понедельник.
Настал понедельник, тянулась неделя, прошли месяцы - меня не выпускали. Лишь после настойчивых требований и угроз объявить голодовку я добился ответа: спецпрокурор и следователи НКВД подали протест в Верховный суд РСФСР против мягкого приговора по моему делу, а значит, необходимо дождаться решения...
Надзиратель, открыв окошко, крикнул: "Авторханов, с вещами!" Сокамерники посочувствовали, а я с грустью подумал: "Ну вот, и до камерной агитации дело дошло". Было это под 22 апреля 1942 года (день рождения Ильича!).
Меня повезли во внутреннюю тюрьму. Там подвергли тщательному обыску. Нашли даже иголку (дань суеверию), которую я спрятал в подкладке пиджака. Завели в камеру - там двое. Один - тяжело раненный повстанец из отряда Исраилова, другой - старый знакомый из соседней камеры общей тюрьмы (ему предъявили камерную агитацию).
Я был погружен в мрачные мысли о своей судьбе, когда дверь камеры открылась и кто-то приказал: "Следуйте за мной". Я оказался в кабинете служащего, которого ранее не видел. Он был корректен и предупредителен. Как раз от таких и ждешь подлости. Однако он сообщил мне невероятную еще пять минут назад новость: "Верховный суд РСФСР отменил обвинительный приговор Верховного суда Чечено-Ингушской АССР и освобождает вас из-под стражи".
В это время в кабинет вошел нарком госбезопасности ЧИАССР Султан Албагачиев. (Редкостная натура даже в чекистской среде. Ради карьеры он шагал по трупам своих земляков.)
Он задал мне лишь один вопрос: "Вы за или против советской власти?" Я ответил "за", имея в виду "против". Тогда он подписал какую-то бумагу - вероятно, постановление о моем освобождении - и удалился.
Служащий НКВД сообщил, что на свободу я выйду к вечеру. За это время меня сводят к парикмахеру, а мою жену попросят принести одежду. Заодно предупредил о неразглашении содержания нашего разговора и предстоящем освобождении. Около семи вечера меня выпустили из внутренней тюрьмы через черный ход.
В НКВД знали, что с организатором мятежа в Горной Чечне Исраиловым мы друзья со школы. Знали также, что после моего первого освобождения Исраилов приезжал ко мне.
Освобождая меня во второй раз, чекисты предложили мне поехать к Исраилову в качестве официального представителя правительства, чтобы уговорить его на добровольное сотрудничество с властями или захватить, если откажется от сотрудничества. К немалому удивлению чекистов, я принял их предложение. У меня имелись свои планы...
По-моему, это было в первых числах мая 1942 года. Мне вручили извещение о вызове в качестве свидетеля на заседание военного трибунала в здании клуба НКВД. Когда из комнаты ожидания меня пригласили в зал, моим глазам предстала картина, вызвавшая во мне совершенно естественное чувство морального удовлетворения.
На скамье подсудимых я увидел весь аппарат ежовского НКВД во главе с Ивановым, Алексеенко, Леваком и Кураксиным. Их измученные лица свидетельствовали о том, что они тоже прошли через пытки и побои. Они были в формах, но без орденов и знаков различия.
После установления моей личности председатель трибунала (Северо-Кавказский трибунал войск НКВД) перешел к вопросам по существу: - Кого знаете из подсудимых? Я назвал.
- Вам знакомо требование Уголовно-процессуального кодекса РСФСР о запрещении насилия и угроз во время следственного процесса? Отвечаю - Я имею о нем только общее представление.
- Так послушайте, свидетель, я вам прочту соответствующую статью УПК РСФСР: "Статья 136. Следователь не имеет права домогаться показаний обвиняемого путем насилия и угроз". Теперь я вас спрашиваю, соблюдали ли ваши следователи требование этой статьи во время ваших допросов?
Такая постановка вопроса непроизвольно вызвала у меня ехидную улыбку, за что я заработал порицание судьи: - Что тут смешного? Я извинился и объяснил, что вспомнил ответ, который дал мне Левак на следствии, когда я ссылался на советские законы.
Он сказал: "Наши законы написаны не для врагов, а для дураков". Мне показалось, что улыбка промелькнула и на лице самого судьи. На повторный вопрос судьи я ответил, что требования статьи 136 УПК по отношению ко мне следователи не соблюдали.
Тогда последовал главный вопрос: - Расскажите, какие методы ведения следствия применяли следователи Иванов, Левак и Кураксин?
Я рассказывал о пытках без чувства мести, без возмущения, без торжества победителя, не вдаваясь в подробности, опуская многие детали.
Всех подсудимых приговорили по статье 58 пункты 7, 8 и 11 (вредительство, террор и участие в контрреволюционной организации): одних к расстрелу, других к длительным срокам заключения в лагерях." - из воспоминаний Авторханова А.Г.
Абдурахман Авторханов - родился в ауле в Нижнем Науре (Надтеречный район Чечни).
1937, 10 октября - 1940, весна. - Арестован. Заключение в Грозненскую внешнюю тюрьму. Пребывание более года в одиночной камере.
Перевод во внутреннюю тюрьму НКВД. Следствие. Следователь младший лейтенант ГБ Кураксин. Обвинение в работе на центральный повстанческий штаб в Грозном и межнациональный буржуазно-националистический центр в Москве.
1940, май. - Суд. Отказ подсудимых от показаний, данных под пытками. Приговор от 19 мая: считать всех подсудимых оправданными и освободить немедленно из-под стражи.
Жизнь у друзей. Встреча с другом Хасаном Исраиловым, предложившим организовать отряды самообороны в Чечено-Ингушетии. Отказ от вооруженной борьбы с советской властью. Известие об отмене оправдательного приговора. Бегство из Грозного в горные районы, затем к тете в район Терекли.
1940, ноябрь - 1941, лето. - Арестован. Помещение в тюрьму в Терекли. Препровождение во внутреннюю тюрьму НКВД в Грозный. Новое следствие.
Известие о восстаниях в Галанчоже под предводительством Х. Исраилова и в Шатое во главе с М. Шериповым.
Начало Великой Отечественной войны.
1941, сентябрь. - Окончание следствия. Обвинение во вредительстве (ст. 58-7).
1941, октябрь. - Суд. Приговор: 3 года лишения свободы. Освождение из-под стражи, так как с момента первого ареста прошло 4 года. Продолжение пребывания в тюрьме в связи с обжалованием приговора в Верховном Суде РСФСР.
1942, 22 апреля. - Освобождение по решению Верховного Суда РСФСР. Согласие на роль провокатора в борьбе с Исраиловым. Проверки НКВД. Выступление свидетелем на суде против бывшего руководства НКВД. Встреча с Л.П. Берия для получения индивидуального задания.
Установление тайных связей с Исраиловым. Написание и передача ему Меморандума "Временного народно-революционного правительства Чечено-Ингушетии" на имя правительства Германии.
1942, лето. - Наступление немецких войск на Кавказе. Переход линии фронта. Изоляция. Допросы. Передача Меморандума и предложения об издании серии брошюр об антисоветских восстаниях на Северном Кавказе. Князь Накашидзе.
1943, 17 января - 1945, 12 апреля. - Прибытие в Берлин. Получение паспорта для иностранцев. Деятельность в составе "Северокавказского национального комитета". Сотрудничество в русских, власовских, легионерских органах печати. Знакомство с эмигрантской литературой.
1945-1948. - Пребывание в "турецком лагере" в Миттенвальде. Разгон лагеря. Новая семья. Жена - Людмила Петровна. Дочь - Зара. Жизнь в Розенхейме. Переезд в Мюнхен.
1948-1950. - Участие в создании эмигрантского Института по изучению СССР при участии Гарвардской экспедиции. Издание журнала "Свободный Кавказ". Участие в создании радиостанции "Свобода".
1949-1979. - Преподавание политических наук в "Русском институте Американской армии" в Гармише, затем в Регенсбурге. Заведование кафедрой политических наук. Председатель Академического Совета Института. Защита докторской диссертации.
Journal information