Порешив проучить командира, все офицеры батальона постановили отправиться к нему и обьявить, чтобы на бущее время он предъявлял какие угодно строгие требования, но чтобы никогда не осмеливался говорить дерзости офицерам.
Наш батальонный командир полковник Писарев, узнав о нашем намеринии, попросил не идти всем разом, а предоставить ему переговоры с командиром полка. Мы приняли это предложение, и, как только остановились на бивуаке, полковник Писарев направился к Криднеру передать все, что было поручено.
Полковник Криднер рассвирепел. Он не вызвал офицеров батальона всех, а потребовал 4-х ротных командиров: Костомарова, Бринкена, Окунева и меня (Пущина).
Он почти не дал нам говорить, исчерпал всевозможные угрозы, сказал,что его поражает наше неумение обуздать наших офицеров. На это мы ему возразили, что то же самое можем сказать на его счет.
В заключение он обьявил,что дает нам 24 часа на размышление, и по истечении этого срока потребует от нас определенный ответ, на основании которого будет действовать.
При выходе из командирской палатки, мы были встречены всеми офицерами нашего полка, которые, узнав результат наших переговоров, заявили, что через 24 часа они все явятся повторить командиру то, что утром ему сказал полковник Писарев. В таком настроении мы отправились спать...
9 июля. Продолжая наступление на Витебск наш корпус сделал 25 верст. Утром Криднер сделал мне строгий выговор совершенно без повода, князю Броглио тоже досталось. Возмездие мы отложили на вечер, когда должна была разразиться гроза уже над головой самого полковника Криднера.
По прибытии на стоянку все офицеры сошлись у своих батальонных командиров, бывших с ними заодно, и обьявили им, что они намерены требовать, неимея возможности терпеть грубостей, ходатайствуют об обуздании полкового командира...
Полковник Криднер взбешенный, вынужден был немедленно отправится с рапортом к великому князю. Была всеобщая радость, несмотря, что дело могло принять дурной оборот. Князь Голицын был у нас главарем...
10 июля. Едва мы прибыли на стоянку, приехал верхом великий князь, весь в грязи и промокший, он приказал созвать всех офицеров. Полковник Криднер держался в стороне. Он имел вид пришельца с того света.
"Господа, - сказал великий князь - враг в центре государства. Он без боя занял 6 губерний. Можно ли в такое время обсуждать вопросы личного честолюбия.
Первый долг военного подчиняться, хотя бы ему дали булыжник в командиры (при этом он взглянул на Криднера, которому вероятно, было не очень лестно это сравнение). Я вас прошу и надеюсь господа, что вы прекратите этот беспорядок, который очень огорчил государя".
После отъезда великого князя полковник Криднер обьявил полковнику Постникову, что он принимает командование для того, что бы наказать виновных и потребовал у Постникова шпагу.
Князь Голицын начал возмущаться, но и у него Криднер потребовал шпагу. Барон Фредерике хотел сказать несколько слов, но и его постигла таже участь. Тогда несколько человек заговорили одновременно.
Криднер не счел возможным продолжать аресты, сел на лошадь и поскакал за великим князем. Мы порешили не оставлять наших товарищей и во всем разделить их участь. Писарев, Голицын и Фредерике отправились на гауптвахту...
11 июля. Во главе полка появился командир Криднер, но вид у него был такой угрюмый, в каком его никогда не видели. Как видно ему нагорело...12 июля. На местах. Великий князь велел возвратить шпаги нашим товарищам. Криднер сказавшись больным передал командование полковнику Постникову. ..
14 июля. Неприятель приближался к Витебску. Бой возобновился с утра. Перестрелка шла отчаенная. Криднер пологая, что полк вступит в бой, появился перед полком, чтобы разделить с нами участь на поле битвы. Но вид у него был очень жалкий... " - Из дневника капитана Лейб-Гвардии Семеновского полка Павла Сергеевича Пущина.
Journal information