Хитрая немчура и наша неудача под Вязьмой.Весна 1942 г.
Стихи mitrichu. почему-то я могу писать лишь про пехоту,
Про пехоту могу писать лишь...
Отчего? От того что проста у пехоты работа?
Умереть и лишь?
Почему? потому что я есть потомок крестьян?
не торговец, не выжига и не смутьян?
Я привык также как и они пребывать,
дать детей и потом умирать?
Почему? Я давно уже не крестьянин,
Я пишу эти строки в большушем говне,
Не хочу умирать и детей посылать!
Но Господь говорит - кто же, кроме тебя?
И я вновь становлюсь робким только с начальством,
Только с тем, с кем я должен всю мучиться жизнь,
Но, Господь, ты дал мне это счастье -
Инородных мучителей бить!
"Вот что произошло в Угрюмове в ночь со 2 на 3 февраля и как отрезали 33-ю армию.
А придумали они хитрую штуку. Знали наш характер. Что русские на выпивку падкие. Вот и воспользовались.
На станцию Угрюмово тихо, на лошадиной тяге, они притащили три вагона. Два вагона с продовольствием: хлебом, колбасой и даже печеньем. И полный вагон - не пожалели ж! - шнапса. Шнапс-то не мерзнет. И ушли. Ушли в деревни Ивановское и Собакино. Затаились. Одного своего железнодорожника оставили. Тот - в наши деревни, ну, где наши стояли. Так, мол, ребята, и так: немцы ушли, а на станции в тупиках - вагоны со жратвой и выпивкой…
Надо ж знать нашего брата. Пришли на станцию, смотрят, действительно, немцев нет, а добра оставлено много. Растащили быстренько по деревням. Напились так, что и рога в снег.
Тот самый железнодорожник, видя, что дело удалось, вышел в поле к Собакину и пустил красную ракету.
Тут же в деревни, гарнизоны которых должны были удерживать коридор, пришли немцы. Окружили те дома, в которых пьянствовали наши бойцы. Мне потом рассказывали все это женщины, которые видели, что там происходило.
Мороз в ту ночь был сильный, градусов под тридцать. Так немцы и стрелять наших не стали - вытаскивали из хат и бросали в снег. Так они и померзли.
++++++++++
Но я из окружения вышел. В неразберихе прибился к одному из полков 329-й дивизии. Дивизию немцы разрезали пополам. Полк, с которым выходил я, оказался в окружении. Рядом с нами был еще один полк. Таких, как я, приставших к чужому полку, оказалось человек пять.
Полк стал пробиваться на Захарово. Лезли напролом. И так дней восемнадцать. В тех атаках потеряли почти весь личный состав. Вскоре поднялась сильная метель. Не метель, а прямо пурга. Эта-то непогодь, наверное, и спасла жизнь и мне, и всем отставшим от полка.
Оказывается, немцы хорошо знали не только то, куда мы шли, а и то, куда собирались пробиваться. Командиры полков пренебрегали шифровками и вели переговоры открытым текстом.
В Замыцком к тому времени от двух полков, не считая нас, приставших к ним, оставалось около семидесяти человек. Собрались, стали решать. Кто-то сказал:
- Еще одна попытка пройти - и побьют последних.
И вдруг командир полка говорит:
- Ждем до вечера. Проверьте, у всех ли есть лыжи. И чтобы ни у кого не было ничего демаскирующего. Все должны быть в белом. Ищите, где хотите. Снимайте с убитых. Маршрут такой: вдоль речки Жижалы до впадения ее в Угру. Там переправимся через Угру и дальше пойдем правым берегом. Разведка пойдет впереди.
Пурга, к счастью, не утихла, а разыгрывалась еще сильнее. Вечером пошли.У комполка была карта.
Идем. Темень. Снег лепит - вытянутых рук не видать. Вскоре по цепи, шепотом, приказ: поворачиваем на восток. Немцев нигде не встретили. И вообще, было такое ощущение среди этой пурги, что никакой войны кругом нет. Немцы, видимо, сидели тем временем в своих теплых блиндажах и дзотах, грелись, пережидали ненастье.
Подошли к Угре. Снова приказ по цепи: соблюдать особую осторожность. Угру немцы простреливали вслепую. Тут они и мышь не пропускали. Но перешли мы и Угру. Ни окрика. Ни выстрела. Только ветер рвет, завывает.
А на другой стороне уже и наши.
Не упомню теперь, кто нас встретил, то ли бойцы 33-й армии, из тех дивизий, которые остались держать фронт по Угре и Воре, то ли части 43-й. Там у них был стык.
Нас потом долго проверяли. Проверка шла месяца два. Тогда еще с группой Ефремова существовала связь. О нас запрашивали туда, под Вязьму, в окруженную группировку. Видимо, информация пришла положительная."- из воспоминаний связиста 338-й стрелковой дивизии В.П.Гуда.
Про пехоту могу писать лишь...
Отчего? От того что проста у пехоты работа?
Умереть и лишь?
Почему? потому что я есть потомок крестьян?
не торговец, не выжига и не смутьян?
Я привык также как и они пребывать,
дать детей и потом умирать?
Почему? Я давно уже не крестьянин,
Я пишу эти строки в большушем говне,
Не хочу умирать и детей посылать!
Но Господь говорит - кто же, кроме тебя?
И я вновь становлюсь робким только с начальством,
Только с тем, с кем я должен всю мучиться жизнь,
Но, Господь, ты дал мне это счастье -
Инородных мучителей бить!
"Вот что произошло в Угрюмове в ночь со 2 на 3 февраля и как отрезали 33-ю армию.
А придумали они хитрую штуку. Знали наш характер. Что русские на выпивку падкие. Вот и воспользовались.
На станцию Угрюмово тихо, на лошадиной тяге, они притащили три вагона. Два вагона с продовольствием: хлебом, колбасой и даже печеньем. И полный вагон - не пожалели ж! - шнапса. Шнапс-то не мерзнет. И ушли. Ушли в деревни Ивановское и Собакино. Затаились. Одного своего железнодорожника оставили. Тот - в наши деревни, ну, где наши стояли. Так, мол, ребята, и так: немцы ушли, а на станции в тупиках - вагоны со жратвой и выпивкой…
Надо ж знать нашего брата. Пришли на станцию, смотрят, действительно, немцев нет, а добра оставлено много. Растащили быстренько по деревням. Напились так, что и рога в снег.
Тот самый железнодорожник, видя, что дело удалось, вышел в поле к Собакину и пустил красную ракету.
Тут же в деревни, гарнизоны которых должны были удерживать коридор, пришли немцы. Окружили те дома, в которых пьянствовали наши бойцы. Мне потом рассказывали все это женщины, которые видели, что там происходило.
Мороз в ту ночь был сильный, градусов под тридцать. Так немцы и стрелять наших не стали - вытаскивали из хат и бросали в снег. Так они и померзли.
++++++++++
Но я из окружения вышел. В неразберихе прибился к одному из полков 329-й дивизии. Дивизию немцы разрезали пополам. Полк, с которым выходил я, оказался в окружении. Рядом с нами был еще один полк. Таких, как я, приставших к чужому полку, оказалось человек пять.
Полк стал пробиваться на Захарово. Лезли напролом. И так дней восемнадцать. В тех атаках потеряли почти весь личный состав. Вскоре поднялась сильная метель. Не метель, а прямо пурга. Эта-то непогодь, наверное, и спасла жизнь и мне, и всем отставшим от полка.
Оказывается, немцы хорошо знали не только то, куда мы шли, а и то, куда собирались пробиваться. Командиры полков пренебрегали шифровками и вели переговоры открытым текстом.
В Замыцком к тому времени от двух полков, не считая нас, приставших к ним, оставалось около семидесяти человек. Собрались, стали решать. Кто-то сказал:
- Еще одна попытка пройти - и побьют последних.
И вдруг командир полка говорит:
- Ждем до вечера. Проверьте, у всех ли есть лыжи. И чтобы ни у кого не было ничего демаскирующего. Все должны быть в белом. Ищите, где хотите. Снимайте с убитых. Маршрут такой: вдоль речки Жижалы до впадения ее в Угру. Там переправимся через Угру и дальше пойдем правым берегом. Разведка пойдет впереди.
Пурга, к счастью, не утихла, а разыгрывалась еще сильнее. Вечером пошли.У комполка была карта.
Идем. Темень. Снег лепит - вытянутых рук не видать. Вскоре по цепи, шепотом, приказ: поворачиваем на восток. Немцев нигде не встретили. И вообще, было такое ощущение среди этой пурги, что никакой войны кругом нет. Немцы, видимо, сидели тем временем в своих теплых блиндажах и дзотах, грелись, пережидали ненастье.
Подошли к Угре. Снова приказ по цепи: соблюдать особую осторожность. Угру немцы простреливали вслепую. Тут они и мышь не пропускали. Но перешли мы и Угру. Ни окрика. Ни выстрела. Только ветер рвет, завывает.
А на другой стороне уже и наши.
Не упомню теперь, кто нас встретил, то ли бойцы 33-й армии, из тех дивизий, которые остались держать фронт по Угре и Воре, то ли части 43-й. Там у них был стык.
Нас потом долго проверяли. Проверка шла месяца два. Тогда еще с группой Ефремова существовала связь. О нас запрашивали туда, под Вязьму, в окруженную группировку. Видимо, информация пришла положительная."- из воспоминаний связиста 338-й стрелковой дивизии В.П.Гуда.